Сергей (22sobaki) wrote in engineering_ru,
Сергей
22sobaki
engineering_ru

Categories:

Как горел Народный дом

Пожар в театре – всегда больше, чем просто пожар, даже если сгорают дотла только декорации и бутафория. Ведь крах и гибель иллюзий (а что может быть иллюзорнее мира театра!) гораздо больше ранит душу, чем так называемый «материальный ущерб». Ночной пожар в декорационных мастерских Мариинского театра в сентябре 2003 года как нельзя лучше служит тому примером.


Комплекс Народного дома. Проект архитектора Г. И. Люцедарского

Впрочем, все чаще архитекторы работали рука об руку с инженерами, используя последние достижения строительной и инженерной мысли «для большой удобности публики на случай пожара». Деревянные стропила заменялись металлическими фермами, своды перекрытия ярусов — бетонными конструкциями и металлическим балками; совершенствовались отопление и вентиляция, добавлялись и расширялись лестницы, входы и выходы в здании театра.


На рубеже XIX — XX веков в Петербурге появились новые и необычные культурно-зрелищные сооружения — Народные дома и Народные театры. В Народных домах основным являлся зрелищный комплекс, дополненный помещениями для библиотеки, читального, выставочного и гимнастического залов, а также столовой, чайной, буфетом, иногда учебно-производственными мастерскими. Первые постройки Народных домов и Народных театров преимущественно были деревянными. Самым крупным из культурно-зрелищных сооружений того времени был Народный дом императора Николая II на Кронверкском проспекте. Это всем известное здание в Александровском парке, неподалеку от Зоопарка, где сейчас располагаются театр «Балтийский дом», Планетарий и Мюзик-холл.

Строительство его началось в 1899 году. К 1900 году закончили центральный вестибюль под стеклянным куполом. В основу здания был положен доставленный из Нижнего Новгорода художественный павильон Всероссийской выставки 1896 года. Центральный зал получил название Железного из-за открытых металлических конструкций, являвшихся не только несущими элементами сооружения, но и декоративными деталями его интерьера. Слева от него располагался театральный зал на полторы тысячи мест с партером, ложами, балконом и хорами. В путеводителях 1903 года с гордостью говорилось о том, что "здание Народного Дома устроено образцово в пожарном отношении: внутри его, в галереях, у колонн и на лестнице устроены пожарные краны; каждый сторож в любую минуту, отвернув кран, может немедленно направить на огонь струю воды. Все двери открываются наружу, причем посредством особого механизма можно открыть все двери разом" (1).
В 1912 году к правому крылу Народного дома пристраивается Новый театр, именуемый также Народной аудиторией или Оперным залом. Грандиозный Оперный зал отличался геометрической простотой линий и лаконичностью оформления. Здание, с крупнейшим в то время железобетонным куполом, было построено по проекту архитектора Г. И. Люцедарского по последнему слову техники — почти исключительно из камня и железобетона. Зрительный зал, несмотря на свою громадность, выглядел замечательно легким, ни малейшим образом не производя впечатления громоздкости. Выполненные из железобетона стройные восьмигранные колонны, проходящие сквозь ярусы, соединялись над капителями пологими арками и широкой решеткой, украшенной барельефами с изображением лир. Ленты ярусов (все из того же железобетона!) с металлическим ограждением из вертикальных и горизонтальных членений опоясывали зал. В значительной степени содействовала легкому, так сказать, ажурному виду зала его белоснежная окраска. Новый театр соединялся со старым зданием двухэтажным корпусом.
Петербургские газеты с восторгом и гордостью писали о торжественном открытии нового здания: "Здание нового театра по своим размерам и техническим приспособлениям занимает одно из первых мест среди театров не только в России, но и в Западной Европе" (2). Зрительный зал вмещал более 3-х тысяч человек, зрительские места в нем располагались в партере, амфитеатре, в ложах перед амфитеатром и трех ярусах (причем в последнем ярусе они были бесплатными).


Сцена Оперного зала после пожара. 1912 г.

Сцена — огромная, на 2 аршина, т.е. полтора метра, выше сцены тогдашнего Мариинского театра, площадью в 144 квадратных сажени (1 кв. сажень — 4,55 кв. м.). По словам современников, она представляла собой "целую фабрику с уборными на 3-х этажах" (3). Зал и сцена вместо люстры освещались двумя тысячами лампочек накаливания разных цветов, в 50 свечей каждая, которые располагались бордюром по всему потолку. Над сценой дополнительно установили 12 мощных прожекторов, по 2 000 свечей каждый. Все машинное отделение и световые эффекты соответствовали последним образцам заграничных театров. Постройка нового театра продолжалась два года и стоила около миллиона рублей, внутреннее же оборудование зрительного зала и сцены обошлось в 200 000 рублей. Отопление и вентиляция театра производились «мятым паром» (т. е. уже бывшим в работе) от паровых машин электрической станции (4).
Большое внимание архитектор и инженеры уделили последним достижениям противопожарных мер. Чтобы сделать театр безопасным в пожарном отношении, сцену отделили от зрительного зала железным?занавесом?в 1 050 пудов весом (1 пуд — 16,38 кг), который мог быть спущен в течение 20-ти секунд. На сцене, на случай пожара, установили специальный дождевой аппарат, который при помощи электрического насоса должен был подавать до 30 000 ведер (1 ведро — 12,29 литров) воды в час. Помимо того, во всем здании находилось более 40 пожарных кранов и 20 запасных выходов, все эти двери снабжены были электрическими замками и могли быть открыты одновременно с помощью особого механизма.
Открытие нового театра откладывалось несколько раз — пока устранялись все неполадки и недоделки, и, наконец, 4 (17) января 1912 года здание было принято Высочайшей комиссией. Торжество освящения здания театра началось молебном, на котором присутствовало огромное количество народу. Открывал новый театр сам председатель комитета Городского попечительства о народной трезвости Его Высочество П. А. Ольденбургский, сопровождаемый председателем совета министров Коковцевым и морским министром, адмиралом Григоровичем, директором Императорских театров Теляковским, градоначальником Драчевским, городским головой Глазуновым. На открытие пригласили также петербургских артистов и служащих нового театра.
Молебен совершили протоиерей отец Сергий Голубев и священник Народного дома отец Поляков, в заключение службы здание нового театра окропили святой водой.
По окончании торжественного молебна, перед началом спектакля солисты, хор и оркестр оперы Народного дома троекратно исполнили национальный гимн. На сцене нового театра актеры сыграли 4-е действие исторической хроники П. Оленина «Оборона Севастополя» и исполнили два действия из оперы «Жизнь за царя». С 7 (20) января в новом театре должны были начаться спектакли Итальянской оперы петербургского антрепренера Карла Гвиди.


Оперный зал после восстановления

До начала гастролей «итальянских соловьев» в новом театре продолжали показывать обстановочную пьесу-хронику «Оборона Севастополя». Обстановочными называли пьесы, где не меньшую роль (если не большую!), помимо актеров, играли декорации и бутафория. Все декорации специально для этого спектакля на новой сцене выполнили художники К. П. Циоглинцев и С. Н. Воробьев. Художник Воробьев был даже специально командирован в Севастополь, где на месте снял эскиз с Малахова кургана и знаменитого бульвара в Севастополе с видом на море. Декорации поражали своей достоверностью и в то же время роскошью, так же как и костюмы действующих лиц. Газеты пестрели восторженными рецензиями: "Сцены на Малаховом кургане производят громадное, потрясающее впечатление. Грохочут пушки, клубится дым багровый, летают бомбы, картечь, и, наконец, взрывается пороховой погреб, унося массу жертв. Реальность постановки захватывает зрителя, и гром рукоплесканий публики сопровождает спуск занавеса" (5).
Всего за 3 дня в театре на утренних и вечерних спектаклях побывало около 25 000 человек. 6 января, накануне начала сезона Итальянской оперы, зал также был забит до отказа — на вечернем спектакле присутствовало около 4 000 человек.
Спектакль окончился позже обыкновенного, и публика покинула театр лишь около половины первого ночи. По окончании спектакля железный занавес, отделяющий сцену от зрительного зала, был спущен. В театре наступила полная тишина. Только в глубине зрительного зала почти бесшумно скользила меж рядов служительница, собиравшая бинокли, которыми в новом театре было снабжено каждое кресло, да за сценой иногда слышались шаги сторожей.
По окончании спектакля, по установленному порядку, вахтер и дежурный пожарный Народного дома осмотрели сцену и уборные артистов и, найдя все в порядке, покинули здание театра. На сцене остались лишь два сторожа — Малышев и Ефимов. Около часу ночи Малышев отправился в буфет за чаем.
В зрительном зале после спектакля еще долго чувствовался запах пороха, так как последняя картина пьесы изображала сражение на Малаховом кургане, а устроители спектакля не пожалели для воссоздания реальности происходящих на сцене военных действий бутафорских фугасов. Видимо, именно это помешало вовремя обнаружить признаки возгорания. Было начало второго, когда оставшийся сторож, Ефимов, проходя мимо сцены, к удивлению своему, почувствовал, что запах гари не становится слабее, а, наоборот, усиливается.
Встревоженный этим, Ефимов поднялся на сцену через один из проходов и с ужасом обнаружил, что на колосниках показалось пламя, которое в несколько минут охватило весь верх сцены: одна из декораций пьесы «Севастополь» и новые декорации из оперы «Жизнь за царя» уже были в огне.
Ефимов от испуга позабыл, что на сцене имеется пожарный сигнал, и бросился боковым проходом в зрительный зал. Прошло несколько минут, пока сторож нашел пожарный сигнал в зрительном зале. Повернув рычаг, он бросился в старое здание, соединенное с новым театром галереей и только тут закричал: «Пожар!»


Оперный зал Народного дом. Схема расположения мест. 1914 г.

На крики Ефимова из буфета прибежали сторож Малышев и сторож из старого здания Степанов. Когда они вбежали на сцену, все декорации уже были охвачены огнем. Они сейчас же бросились к пожарному крану, растянули шланг и пустили воду. К несчастью, напор был так слаб, что вода не достигала огня. Тогда сторожа побежали за огнетушителями, но и тут их ожидала неудача: по совершенно непонятной случайности комната оказалась запертой. Сторожа попытались открыть дверь силой, но только сломали ручку.
Как раз в это мгновение на сцене раздался оглушительный взрыв. Здание театра задрожало. После этого неожиданного взрыва сторожа на несколько мгновений растерялись, затем один из них бросился к пожарному сигналу, другие попытались пустить «дождь», но ручка его сломалась, и с ним ничего нельзя было поделать (6).
Со сцены полетели куски горящих полотнищ декораций. На Степанове, замешкавшемся в проходе у сцены, загорелась одежда. Малышев, услышав крики, бросился к нему на помощь и сорвал с него платье. Степанов получил серьезные ожоги — ему опалило правую сторону лица и правую руку. Уже после того, как пожар был потушен, сторож говорил журналистам, что огонь опалил ему лишь лоб и волосы на голове и "он счастлив тем, что Бог сохранил ему зрение" (7). Женщина, собиравшая бинокли в зале, взрывной волной была отброшена в сторону и получила тяжелые ушибы.
Сила взрыва была такова, что были разбиты все стекла в окнах нового театра, а в старом здании Народного дома раскрылись входные двери. После взрыва пожар принял громадные размеры. Спасти что-нибудь на сцене не представлялось никакой возможности.
Огонь, несмотря на спущенный железный занавес, проник в зрительный зал и охватил бахрому бархатного занавеса. Сторожа Малышев и Ефимов быстро залили водой занавес и вынесли находившиеся в зале музыкальные инструменты. От декораций к пьесе «Севастополь» и опере «Жизнь за царя» и от дорогих приспособлений сцены ничего не осталось — все погибло в огне.
Первой приехала Петровская пожарная команда, затем Петербургская. Через несколько минут на автомобиле примчался брандмейстер Литвинов, распорядившийся по телефону о вызове еще трех пожарных команд города. В 3 часа ночи был подан сигнал сбора всех пожарных частей с резервами.
Когда прибыли первые пожарные, огонь охватил уже всю сцену и купол над ней. Однако вначале усилия пожарных были безрезультатны, так как они не знали, как проникнуть на сцену. Пока они устанавливали лестницы снаружи пылавшего здания, огонь охватил всю сцену от пола до потолка. Пламя через окна выбилось наружу и лизало крышу, из охваченного огнем купола вырывались огромные языки пламени и ярко освещали сад Народного дома и Петропавловскую крепость. Огромное зарево привлекло к зданию театра в Александровский парк массу народа, остававшегося там до утра. Первыми прибыли туда представители городской власти: председатель попечительства о народной трезвости принц П. А. Ольденбургский, градоначальник Драчевский, а также и другие заинтересованные лица: архитектор нового театра Люцедарский, антрепренер Итальянской оперы Гвиди, актеры и служащие нового театра. Среди толпы зевак журналисты с известной долей язвительности отметили присутствие некой "мадемуазель Ермоловой, известной любительницы пожаров" (8).


Общий вид комплекса Народного дома. Фотография начала ХХ века

Пожарные по приставным лестницам поднялись на крышу и приступили к тушению огня. Девять паровых машин подавали воду для тушения из Кронверкского протока. Надо отметить, что сильный мороз в эту ночь мешал работе пожарных — вода в рукавах замерзала, не достигнув очага пожара. Пожарные задыхались в дыму, который окутал все здание. Когда вспыхнул пожар и пламя охватило железобетонный купол, то оказалось, что в нем имелось немало деревянных частей, что явилось полной неожиданностью для администрации Народного дома. И все же каскады воды, падавшие внутрь здания с высоты семи этажей, спасли зрительный зал и все пространство под сценой, где находились сложные специальные механизмы для подъема, передвижений и перемены декораций. Как только пожарным удалось проникнуть внутрь сцены, пожар был локализован. Занавес в тысячу пудов раскалился докрасна и сильно выпятился в зрительный зал. Боясь, чтобы этот занавес не вышел из своих пазов и не рухнул, пожарные начали обливать его водой.
Все пространство над сценой было уничтожено, остатки покореженной пресловутой «дождевальной системы» свисали среди обломков обрушившихся сценических конструкций. Железный занавес покоробился, частично вышел из пазов, но спас от пожара зрительный зал. Повреждения в зрительном зале ограничились десятком поломанных ажурных кресел, закопченным потолком, к тому же вода испортила несколько ценных музыкальных инструментов, находившихся в оркестровой яме. Гримерные, отгороженные от сцены капитальной стеной, к огромной радости артистов, не пострадали.
Лишь на рассвете пожар потушили.
В течение месяца внимание всего Петербурга было привлечено к неожиданно разразившейся катастрофе в только что построенном театре Народного дома.
Страшный пожар разбил все или почти все иллюзии о его пожарной безопасности.
Причину взрыва так вполне и не выяснили. Одни полагали, что огонь возник от искры разорвавшегося во время представления бутафорского фугаса, другие — от соединения электрических проводов, которые не все еще были изолированы, предполагалось также, что пожар мог возникнуть из-за того, что на сцене хранилось большое количество фейерверочных составов, которые могли самовозгореться.
Сцена нового театра была застрахована в Первом Российском страховом обществе в 400 000 тысяч рублей. Убыток установили не сразу, но и на первый взгляд было ясно, что ущерб превышает 100 000 рублей. Архитектор Люцедарский и администрация Народного дома заверили петербуржцев, что на приведение в порядок сгоревшей сцены потребуется 3 месяца и что к Пасхе спектакли вновь будут радовать зрителей на сцене Оперного зала. Для ведения работ по восстановлению здания нового театра комиссия инженеров-специалистов запланировала его детальный осмотр (9).
Однако спустя месяц стало ясно, что к Пасхе с ремонтом сцены не управиться, к тому же художник Воробьев отказался восстанавливать декорации к злополучной пьесе, поскольку, по странному стечению обстоятельств, первые декорации, которые он сделал к «Обороне Севастополя», сгорели после сотого представления этой пьесы, новые сгорели после первого представления — больше он рисковать не хотел.


Здание оперного театра Народного дома в Петербурге. 1912 г.

Из-за пожара Оперного зала Народного дома гастроли Итальянской оперы, к неудовольствию публики, перенесли не только на более поздний срок, но и на другую сцену, в театр Консерватории (к крайнему огорчению антрепренера Гвиди, который мог сорвать гораздо больший куш с огромного театрального зала Народного дома). Карл Осипович жаловался журналистам: "Пожар явился для меня большим ударом: в новом театре Народного дома я мог рассчитывать на 3 тысячи мест, а консерватория дает мне всего 1 700, соответственно с этим придется переменить и цены. Ведь я не могу в консерватории устроить места по полтиннику, как это сделано было у меня для нового театра. Там я мог за 5 рублей дать пять спектаклей, а теперь же за 5 рублей я могу предложить только три спектакля" (10).
Журналист петербургской газеты «Речь» С. Любош с горечью и болью отозвался на пожар, сетуя на живучесть «русского авось»: «Новый театр Народного дома, постройкой которого мы чуть было не удивили Европу, Америку и Австралию, театр совершенно несгораемый, снабженный последним словом техники в смысле оборудования и прочая, и прочая — сгорел на второй день после открытия. <…>
Между тем, в технике очень давно известны автоматические приспособления, которые заставляют действовать огнетушительные трубы автоматически, как только температура в помещении повысится до известного градуса. А тут железный занавес раскалился добела, а „дождь“ не действовал. Уже десятки лет все крупные фабрики, даже у нас, на Руси, пользуются этими автоматами даже обязательно, по требованию страховых обществ. А тут, в этом миллионном сооружении, полагались на каких-то двух сторожей, которые, по-видимому, спали, и на какую-то ручку, которую надо было крутить руками и которая сейчас же сломалась. Вот вам и „последнее слово техники“… Оказались еще удивительные вещи: на сцене, среди декораций, хранились кучи взрывчатых и воспламеняющихся веществ, а ни один из петербургских брандмейстеров и брандмайоров не был ознакомлен с расположением театра и его огнетушительных средств. Одним словом, „здесь Русью пахнет“…(11)

В заключение можно добавить, что 1912 год был годом високосным и, кроме пожара в «абсолютно пожаробезопасном театре по последнему слову техники», в этом году пошел ко дну «абсолютно непотопляемый корабль» — «Титаник»…

Примечания:
1. Путеводитель по Петербургу: Образовательные экскурсии. СПб., 1903. С. 306.
2. Речь. 1912. 5 янв.
3. Театр и искусство. 1912. № 2. С. 31–32.
4. Петербургский листок. 1912. 5 янв.
5. Петербургский листок. 1912. 3 янв.
6. Весь мир. 1912. № 2. С. 26.
7. Петербургский листок. 1912. 8 янв.
8. Там же.
9. Петербургский листок. 1912. 8 янв.
10. Там же.
11. Речь. 1912. 8 янв. № 7.

Автор: olgitza2011 Пожар в новом театре Народного дома
Tags: история, пожарные дела
Subscribe

  • Многоразовое

    Многоразовые стартовые ЖРД-ускорители De Havilland Super Sprite под крылом бомбардировщика Vickers Valiant. Ускорители работали на топливной паре…

  • британский аэроплан Лайтнинг 60-х

    Он тут повсплывал в ЖЖ в последнее время не раз. Постоянно что-то шпыняют этот самолет, особенно за шасси. А самолет очень приличный. Вообще о…

  • Трёхголовый истребитель

    Объединенная авиастроительная корпорация (ОАК) запатентовала модульный вариант легкого тактического самолета (ЛТС), известного как Checkmate и Су-75,…

  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

    Your IP address will be recorded 

  • 2 comments